Как жить человеку, который овладел профессией боевого искусства с системой психологического управления противником дзю дзюца? Когда противник сам становится организатором своего собственного поражения. Повествование раскрывает особенность, открытую научной психологией, что профессия формирует конструкцию мышления человека и как психологическое и боевое мастерство сказываются в реальной жизни героя - Пригожева Бронислава Ильича - ПРИБОЯ, как его называли враги и друзья, недруги и приятели. «Моя тактика: ответ раньше вопроса» - психологическая установка Прибоя, - «Морской прибой - это всегда бой моря с сушей, мой бой - это бой чести с подлостью». Обо всём этом в романе «ПРИБОЙ».

Восход солнца, пламенея, окрашивал небо красками вечности от розового до фиолетового. Свет от которых падал на волны моря и отражался сиянием этих цветов в волнах. Волны, словно свет солнца наполнял их силой движения, набрасывались на берег всё с большей силой.

На берегу между скалами и морем на песке спал мужчина, его выточенное мужественное лицо, наполненное покоем сна было прекрасным воплощением мифического олимпийского бога Зевса-громовержца. Фигура одновременно внушала чувство мощной силы и утонченной красоты пропорций: от крупных удлиненных ступней до тонкой талии и широких плеч, на который держалась колонна крепкой длинной шеи.
Ровное дыхание поднимало и опускало плоский рельефный живот, который и в расслабленности сна выдавал тренированность мышц и незаурядную выносливость его владельца.

Прибой спал глубоко и безмятежно, словно был частью этого огромного моря, вдыхая и выдыхая одновременно с приливами и отливами волн, он и был частью этой земной силы, сохраняющей или охраняющей скалы, волны, чаек и зелень прибрежной лесной поросли.
Раздался лай многочисленных собак и хлопок, похожий на выстрел - Прибой вскочил, словно не спал только что глубоко и умиротворенно. К нему приближалась группа мужчин с обнаженными торсами и в длинных шортах цвета хаки, военная подготовка ощущалась и в том как они двигались растянутой шеренгой, и в том, что ощущалась какая-то связанность движений всех этих людей в одно агрессивное наступление.
Прибой прищурившись - вынужден был смотреть против солнца - ожидал приближения группы. Его руки оставались без движения, живот оставался в спокойном движении дыхания, но что-то выдавало в нём готовность к отпору и одновременно соображения, что отпор не понадобится.

Но отпор понадобился через секунду - метко брошенный камень ударил бы ему в лицо, если бы он не уклонился в молниеносном движении , вызванном привычкой чувствовать нападение еще не видя его проявлений.

Его знали и шли именно за ним. Он это понял.
Утро продолжало расцветать цветком невинности и нежных объятий светом разгорающегося дня, а звероподобное неистовство человеческого противостояния повисло в воздухе и накалило пространство.

- Стой, где стоишь, - раздался крик мужчины из группы, - тебе теперь не вывинтиться со всеми моими «фунзю», «кунзю» и «сюдзю»..
- Думаете: «против лома - нет приема»? - прошептал Прибой так тихо, что казалось всё смолкло прислушиваясь. Во всяком случае те, кому предназначалось услышать - услышали.
- Ложись! Удобнее умирать лёжа… - проскрежетал один из группы.
- А вы оставайтесь стоя, мне так удобнее, детали видны лучше.
- Какие еще детали? - более тонкий тембр голоса выдавал молодого участника группы.
- Вашей глупости, конечно.
- Ты, Прибой, вместо того чтобы валить волной отсюда подальше, захлебнулся гордыней твоей японо-матери?
- Судя по всему, вы все познакомитесь с нею поближе и придете в стадию глубокого почитания японской матери, родившей то, о чем вы, похоже, слышали раз пришли сюда…
В воздухе витали ароматы морских испарений и ароматы сосен прибрежного леса.